И почтальон сойдет с ума, разыскивая нас…

Надежная почтовая связь между фронтом и тылом сильно влияет на моральный дух любого воюющего народа. Регулярность доставки корреспонденции была своего рода индикатором текущего момента, демонстрировала способность политического и военного руководства управлять ситуацией. В СССР полевая почта являлась также важной частью механизма государственного документооборота. С ее помощью фронтовики отправляли домой денежные переводы, а “похоронки” — извещения о гибели воинов — были достаточным основанием для назначения социальных пенсий их родным.
Вначале было… плохо
В 30-е годы между военно-полевой и гражданской почтой было мало общего, поскольку они относились к разным ведомствам — Управлению связи Красной армии и Наркомату связи соответственно. С началом военных действий разобщенность аукнулась мгновенно: эпистолярные контакты армии с тылом “глючили и тормозили”, причем в основном из-за хаоса в работе полевой почты.
Поэтому 22 июля 1941 года Сталин снял с должности и начальника Управления связи РККА генерал-майора Николая Гапича и передал его полномочия наркому связи Ивану Пересыпкину.
Чтобы справиться с этим заданием, сталинскому назначенцу потребовалось почти два года — настолько сложным оно было. Приходилось массово применять жесткие дисциплинарные меры: за задержку отправлений, их потерю по неуважительным причинам и уж тем более хищения красноармейских посылок наказывали сурово.
Из-за перехода экономики на военные рельсы в стране возник огромный дефицит бумаги. Именно по этой причине была введена новая форма фронтовой корреспонденции — особым образом сложенные листы, которые отправлялись без конвертов. Импровизация оказалась удачной, а письмо-треугольник стало одним из символов Великой Отечественной.
А где-то нужно было учиться у противника. Полевая почта вермахта была отлично налаженным инструментом, и ряд важных моментов позаимствовали почти без изменений. Пожалуй, главное среди них — обеспечение секретности расположения частей.
Изначально на письмах указывалось прямое отношение к фронту (Действующая Красная Армия), номер почтовой полевой станции и настоящий номер воинской части (например, “Д.К.А., 105 ппс, 158 артполк). Поэтому для немецких разведчиков красноармеец-письмоносец был ценнейшим “языком”. Позже ввели систему кодировки. Но для ее использования каждой полевой почтовой станции требовался специальный справочник. Такие справочники были секретными, только печатались массово, поэтому нередко попадали к противнику.
Немецкая система — пятизначный номер полевой почты с одним или несколькими буквами-уточнениями — этих недостатков не имела. В РККА на нее перешли в феврале 1943 года. В этом же году удалось наконец-то наладить бесперебойную и быструю доставку корреспонденции в войска.

Бумажный поток
Объемы почтовых перевозок в годы войны впечатляют: ежемесячно 70 миллионов отправлений. За четыре года — 10 миллиардов 700 миллионов…
Отправления были разные. Солдатский треугольник — самый массовый вид корреспонденции. Почтовая карточка и открытка (карточка с иллюстрацией). “Секретка” — сложенный пополам лист большого формата. Иллюстрированный конверт. Почтовый лист полевой почты. Посылка из тыла на фронт, а с декабря 1944 года — и с фронта в тыл.
Все почтовые отправления просматривались военной цензурой, которая входила в состав военной контрразведки. О перечне запрещенных к передаче посторонним сведений, недопустимости использования двусмысленных “намеков”, ненормативной лексики, критики армейских порядков и любых отрицательных высказываний о положении в армии знали каждый боец и командир. Не разрешалась также пересылка карт, фотографий, рисунков реальной местности, использование алфавита Брайля, телеграфного кода, стенографии.
Попытки обойти запреты, конечно, предпринимались — эзопов язык велик и могуч. Но осторожно: нарушение правил военной переписки могло закончиться неприятностями.
Проверено военной
цензурой
Мелкая “крамола” из фронтовых писем нещадно вымарывалась, а за серьезную можно было поплатиться свободой. Например, капитан-артиллерист РККА Александр Солженицын был арестован 9 февраля 1945 года и осужден на 8 лет исправительно-трудовых лагерей за несколько писем с матерными ругательствами в адрес Сталина, которые он отправил своему другу в тыл. С какой целью будущий писатель-диссидент и Нобелевский лауреат так напористо лез на рожон — можно только догадываться.
О содержании писем с фронта дает представление найденное на сайте rg.ru спецсообщение отделения военной цензуры 62-й армии в Особый отдел НКВД Сталинградского фронта “О перлюстрации красноармейской почты” 2 августа 1942 г.
“С 15 июля по 1 августа с/г отделением военной цензуры 62-й армии просмотрено 67 380 писем. Большинство — 64 392 письма — бытового характера, положительных — 1 333, отрицательных — 125, изъято — 93, что к общему числу писем составляет 0,1%.
Многие письма отражают здоровое политико-моральное состояние личного состава частей армии, высокий дух патриотизма, преданность Родине и готовность вести борьбу с фашизмом до полного разгрома немецкой армии”.
Чтобы правильно оценить приведенные цифры и их анализ, нужно вспомнить общую ситуацию на советско-германском фронте. 28 июля 1942 года был отдан приказ № 227 Наркома обороны — знаменитый приказ “Ни шагу назад”, в котором было прямо сказано, насколько близок СССР к военному поражению. Он был донесен до каждого военнослужащего, но, судя по письмам домой, в массе своей бойцы и командиры в победе не сомневались. Даже в самый тяжелый период войны.

Дмитрий САВРИЦКИЙ.
d.savrickiy@gzt-akray.by