Узнавая о том, что кто-то из близких находится в отделении анестезии и реанимации, люди обычно испытывают шок. И если соседние терапевтическое и хирургическое находятся буквально на виду, то работа данного участка овеяна тайной: вход посторонним закрыт, передачи не принимаются, состояние “стабильно-тяжелое” уже считается нормой…
История его неразрывно связана с именем Александра Артамонова. Прибыв по распределению в наш город в качестве врача-анестезиолога, молодой специалист так и закрепился в райбольнице. А в 1992 году было создано реанимационно-анестезиологическое отделение, которое доктор и возглавил.
Назначить конкретное время для беседы Александру Петровичу было не прос-то: в перерывах между операциями и сеансами интенсивной терапии такой возможности не было, и только наутро после окончания суточной смены он смог встретиться.
— Чем был обусловлен выбор будущей профессии и конкретной специализации?
— Желание стать врачом пришло как-то само по себе. А когда медуниверситет остался позади, прошел интернатуру в Могилеве и был направлен в Осиповичи. Выбора стать анестезиологом или терапевтом не стояло: куда направили, там должен и работать. Приходилось не только обеспечивать адекватное анестезиологическое сопровождение при оперативных вмешательствах, но и оказывать интенсивную помощь больным в тяжелых и угрожающих жизни, а также критических состояниях. Но тогда спецотделения не было, помещали таких пациентов в общие палаты…
— Какими чертами должен обладать анестезиолог-реаниматолог?
— Как и любому специалисту, необходимо быть высоким профессионалом. Иметь прочные знания и умения, уметь не расслабляться, быстро и четко реагировать в каждой конкретной ситуации. И, конечно, нужны опыт и навыки работы, как и другим медицинским работникам.
— А как же человеческие качества: сопереживание, сочувствие, эмпатия?
— Больному при инсульте, инфаркте миокарда нужны не нежные слова, так как часто он их просто не слышит, а конкретная помощь. Поэтому врач должен не пускать слезу при виде того, что человек находится между жизнью и смертью, а делать все возможное, чтобы его из этого состояния вывести.
— То есть действовать чисто механически?
— В современной медицине это называется поступать согласно протоколу. А эмоции в деле спасения оказывают плохую помощь. Впервые сталкиваясь со смертью, доктор испытывает такие же чувства, как и любой на его месте. Но со временем понимаешь, что так относиться к ситуации нельзя. Есть случаи, когда помочь мы просто не в силах. Поэтому корить себя, что не сотворил чудо, врач не вправе. Это понимание приходит с опытом. Но даже предвидя неблагоприятный исход, продолжаем реанимационные мероприятия до конца. Пусть продлим жизнь на месяц, неделю, несколько дней, но выполним свой долг до конца.
— Даже если от страшной боли пациенту этот мир не мил, и он сам хочет его покинуть?
— Ни одного человека, не желавшего жить, в своей практике не встречал. Даже если старушка сегодня в сердцах говорит, что хочет, чтоб Всевышний ее забрал, то назавтра кричит: “Доктар, ратуйце!”
— Сейчас медицина шагнула далеко вперед. Достаточно ли оснащение отделения для экстренного оказания квалифицированной медпомощи?
— Да, если в детстве мы кроме пенициллина ни на что иное не могли рассчитывать, то теперь на вооружении сотни медпрепаратов, сложная аппаратура. Для уровня районной больницы отделение оснащено очень хорошо, есть все необходимое. Правда, помещение уже не удовлетворяет требованиям, нужно расширение площадей. На это рассчитываем при сдаче в эксплуатацию строящегося корпуса.
— Случаев, подобных произошедшему недавно в медицинском центре “Экомедсервис”, в практике не случалось?
— ?! В наших условиях это невозможно. Вся аппаратура проверяется согласно установленным нормам и постоянно находится в рабочем состоянии, потому что помощь может понадобиться в любую минуту. Да и отношение к пациентам несколько иное. Пока не окончилась операция и больной не пришел в сознание, анестезиолог не покинет операционную.
— А Ваше отношение к платной медицине вообще и в рамках нашего района в частности?
— Там работают высококвалифицированные врачи. Если пациент готов оплачивать оказываемые услуги — почему бы таким центрам и не быть? К тому же, они стимулируют развитие государственной медицины.
— Можно составить среднестатистический портрет вашего пациента?
— “Публика” у нас довольно разношерстная, трудно назвать типичного больного. Это и дети, и люди трудоспособного возраста, и пенсионеры. После инсультов, инфарктов, полученных ожогов, перенесенных травм, аварий и несчастных случаев, различных отравлений. Нередко в состоянии сильного опьянения.
— Чаще слышите теплые слова или неодобрительные отзывы?
— Любой человек хочет получить положительный результат, даже в самых безнадежных ситуациях. Когда пациента “откачиваем” — родственники благодарят. В случае же летального исхода слышать добрых слов от близких не приходилось, сколько бы сил на спасение не потратил.
— Ваша жена Татьяна Евгеньевна — офтальмолог. Семья из двух докторов — это хорошо или плохо?
— Не знаю, с представителем другой профессии жить не доводилось. А если серьезно, не представляю, к примеру, о чем можно говорить с женой-милиционером. А так у нас хватает общих тем, работа в какой-то мере сплачивает семью. Дети выбрали свой путь — никогда не давил на них и не указывал. Человек должен заниматься тем делом, которое ему интересно.
— Медицинская семья, которая на протяжении четверти века живет и работает в Осиповичах, едва ли не раритет. Не жалеете, что остались здесь?
— Каждый делает свой выбор. Городок наш за эти годы очень подрос и преобразился. Столица рядом. В общем, вариант для проживания довольно неплохой. Были возможности уехать, но работать нужно везде. Да и пациенты ведь всюду одинаковые, всем помогать нужно, правильно?
Инна ЗАСКЕВИЧ.