Пьем кофе с тортом, который испекли любимые женщины сержанта запаса Павла ТУРОВЦА — жена Наталья и дочери Алина и Яна. Рассматриваем уже пожелтевшие от времени фотографии солдат и сержантов, офицеров и прапорщиков 334 отдельного отряда специального назначения ГРУ. На многих — совсем мальчишки. Одни выжили, другие — нет. Им сполна довелось испытать тогда и джелалабадскую жару, и изнурительную работу разведчика, когда по 2-3 суток приходилось сидеть в засаде.

— Призывался на службу в мае восемьдесят четвертого и чувствовал, что обязательно попаду в Афганистан, — говорит он. — Почему — и сейчас не объясню…

Родился Туровец в Мозыре в 1965 году. Учеба в местных школе и политехническом техникуме, стройотряды — все, как обычно. Облачившись в армейскую форму, полгода отучился в Печах на командира зенитной самоходной установки — и вот уже младший сержант в артиллерийском полку на Витебщине. Меньше чем через месяц 35 человек отправляются в Марьину Горку, в 5 бригаду спецназа, а затем — Узбекистан: месяц лазают по горам, стреляют на полигоне. И понимают: впереди — Афганистан…

Границу вооруженный до зубов их отряд спецназначения ГРУ пересек 18 марта 1985 года. Более чем 900-километровый марш вымотал всех, но особенно досталось механикам-водителям и водителям грузовиков: в долине — жгучее солнце, в горах — холод и обледенелая дорога. Плюс, периодические обстрелы колонны из горных орудий, минометов, ДШК…

Боевое крещение отряд получил 21 апреля в ущелье Маравары провинции Кунар: сымитировав бегство, “духи” устроили засаду, куда и попала 1-я рота. В окружении десантники без огневой поддержки артиллерии несколько часов вели неравный бой, уничтожили полсотни душманов, но и сами недосчитались 29 бойцов. Это была самая крупная разовая потеря спецназа за всю историю афганской войны: всего 5 бригада из Марьиной Горки за время военных действий потеряла 104 человека.

— Помощь тогда пришла слишком поздно, и когда видел окровавленные тела десантников, слезы сами наворачивались на глаза, — говорит Павел, которому пришлось выносить с поля боя погибших. — Уже 30 лет минуло, а в памяти и сейчас как живые сослуживцы, которые навечно остались 19-летними…

Впереди у отряда было еще много и удачных боев, и потерь, когда зачищали кишлаки, штурмовали укрепрайоны, устраивая засады на караваны с оружием и наркотиками. За караваны моджахеды, кстати, бились до последнего: при захвате и разгроме охрану ждала неминуемая смерть, так что терять им было нечего. А сколько смертельных сюрпризов ожидало Туровца с товарищами в ущельях да долинах-перевалах? Это позже они научились вождению след в след, замечали замаскированные мины, определяли места засад и т.д.

— Страх — нормальное чувство на войне, — вспоминает Павел Александрович. — Если боишься, то остерегаешься, не бравируешь почем зря. Первое время пугал свист пуль и вой осколков, казалось, что все летит именно в тебя. Потом как-то свыклись, знали: слышишь свист пули — значит, она не твоя. А еще страшно было получить ранение в живот и попасть в плен: тогда — мучительная смерть…

Вообще же регулярные операции по реализации разведданных, ночные вылазки в горы, блокирование и зачистка кишлаков и дорог сильно выматывали. Тем более, когда присутствует постоянное чувство опасности. Конечно, с годами многое забывается, но я бережно храню воспоминания о днях, когда пришлось выполнять интернациональный долг — это лучшие годы жизни. Да, было тяжело, но — все ясно и просто: это — мы, это — враги. Боевые действия сразу расставляли все на свои места, суть человека раскрывалась полностью…

На родину сержант вернулся в апреле восемьдесят шестого без ранений-контузий, хотя и переболел малярией. Поработал в Мозыре на заводе ЖБК, окончил Белорусский институт инженеров железнодорожного транспорта, получил направление на наш завод железобетонных конструкций. Мастер, начальник цеха сборного железобетона. Сейчас трудится в столичном ООО “Противопожарная защита”, но корни на Осиповщине пустил глубоко: жилье, как молодому специалисту, предоставили в пос. Советский.

(Продолжение. Начало в №№ 2-5)