Прапорщик запаса Михаил САМАНКОВ родился на Брянщине, но после Рижского техникума пищевой промышленности поработать техником-технологом ему не довелось: пришло время примерить кирзовые сапоги.

“Учебка” — под Читой, служба — на границе с Китаем, в Забайкальском военном округе. На дворе — 1969 год, отношения со страной-соседкой натянутые, вторжения на нашу территорию фиксируются практически ежедневно, но пограничники огня не открывали: нарушителей преследовали, задерживали и, после разбирательств, лишь выдворяли из Союза. Нервы же — на пределе. Да и как спокойно мог себя чувствовать воин, когда при осмотре контрольно-следовой полосы видит, что его демонстративно берут на мушку? Но — приказ вести себя с достоинством и честью, проявлять выдержку, на провокации не поддаваться, на хамство подобным образом не отвечать…

В общем, та служба характер Михаила закалила, и когда до увольнения в запас оставалось совсем немного, опытный сержант — отличник погранвойск двух степеней, старший наряда — принял предложение командования остаться на сверхсрочной.

Отучившись в 325 Хабаровской партийно-политической школе, старшина Саманков в родной отряд прибыл на должность комсорга батальона, вскоре стал прапорщиком. В семьдесят пятом при погоне и задержании нарушителей те открыли огонь по тревожной группе, и Михаил Петрович был ранен в правую ногу. Долго лечил поврежденное колено, но на продолжении службы на границе военно-врачебная комиссия поставила крест, так что уволился в запас.

Приехал к родственникам матери, закончил Климовичский сельхозтехникум и начал трудиться на земле, пока не был вновь призван в кадры Вооруженных Сил. Служил в Осиповичском гарнизоне и в октябре 1988 года оказался “за речкой” — сопровождал в составе боевого охранения колонны с грузами.

— Ничего героического не совершал, просто честно и добросовестно выполнял свои обязанности, — говорит воин-интернационалист. — Войска уже выводились в Союз, а загруженные колонны все шли и шли туда. И практически каждая подвергалась нападению, как и уходящие с афганской земли наши воины, — “духи” перемирие нарушали. Конечно, мыслями мы уже были дома, погибать не хотел никто, но приказ нужно было выполнять…

Навсегда запомнились ему и “штурм” коварного перевала, и “крайняя” поездка 10 февраля, когда колонна, шедшая в Хайратон, была неожиданно атакована. При обстреле двигатель машины, на которой старшим ехал Саманков, оказался поврежденным, и хотя он с водителем остались живы-здоровы, со всеми двигаться уже не могли. Техлетучка на  жестком буксире потащила в колонне другой подбитый КамАЗ, а их, выделив магазины с патронами и 4 гранаты Ф-1, оставили ожидать “техпомощь”, которая пришла только утром. Уходя, товарищи сочувственно отводили глаза: все понимали, что если “шурави” с подбитым автомобилем будут обнаружены, то они больше не свидятся… Тогда у Михаила за ночь добавилось немало седых волос, но, слава Богу, все обошлось.

“Мост дружбы” он пересек 15 февраля, а через несколько месяцев вообще уволился из армии и возвратился в Беларусь. Орденов-медалей не имеет, да и не за ними туда отправлялись. “Родине понадобилась помощь — разве мы могли отказать?” — к этим словам Михаила Петровича добавить нечего…