Событие, о котором пойдет речь, имело место в
Осиповичах в 1949 году. Было оно, что называется, громким, но поскольку бросало тень на компетентность партийного
руководства целой Бобруйской области, его подробности широко не оглашались. В
ту суровую эпоху распространение подобных сведений считалось антисоветской
агитацией, за которую можно было запросто попасть за решетку. В общем, какое-то
время по городу ходили смутные слухи о том, что какие-то заезжие цыгане
умудрились обманным путем стащить из государственной казны крупную сумму денег.

Найти документальные подтверждения этой аферы
автору не удалось. Возможно, архивные материалы по какой-то причине были
утрачены или данные для проведения поиска не удалось сформулировать достаточно
точно.

На сегодня в редакционном “портфеле” есть лишь
воспоминания двух наших земляков, которые в силу обстоятельств и занимаемых
должностей имели возможность узнать некоторые весьма интересные подробности
“цыганской аферы”. Это — Эсфирь Михайловна Колос, в 1949 году — студентка
финансового техникума, проходившая практику в финотделе Осиповичского
райисполкома, и Михаил Макарович Молокович, тогда — сотрудник органов
госбезопасности.

Конечно, историческая реконструкция событий
60-летней давности, проведенная только по воспоминаниям очевидцев, не может
претендовать на абсолютную точность, но она все же позволяет восстановить более-менее
целостную картину этого необычного события.

Но прежде — небольшой экскурс в более давние
времена, который позволит понять, как могла небольшая группа цыган в трудные
послевоенные годы (в эпоху сталинских репрессий!) отважиться на такой рискованный
поступок.

Цыгане в гости к нам…

В землях Великого княжества Литовского цыгане
появились более 500 лет назад, придя сюда из Польши и Молдавии. Наши предки
против удивительных пришельцев ничего не имели: известно, что великие князья
давали цыганским таборам письменно подтвержденное право на кочевание и
самоуправление. Постепенно часть таборов осела, образовав цыганские деревни, и
мало отличалась от окрестных крестьян в быту и по роду занятий, другая
продолжала вести привычный образ жизни, занимаясь преимущественно торговлей
лошадьми, кузнечным и сукновальным ремеслом, резьбой по дереву, лозоплетением.
Основными женскими занятиями были гадание, знахарство, “ялмужничество”
(попрошайничество), собирательство.

В России первые таборы появились во времена Пет-
ра I. Простой люд встретил цыган дружелюбно, а власти выдали им ряд серьезных
привилегий. Благодаря полученным льготам, многие из новых подданных выбились в
купцы. Заслуженным успехом пользовались в крупных городах цыганские хоры.

Октябрьская революция застала это национальное
меньшинство врасплох и была воспринята с немалым — и обоснованным — страхом.

После прихода к власти большевиков начался
быстрый процесс деклассирования некогда уважаемых членов общества. От богатых
цыган новому государству удалось избавиться практически бескровно: они бросили
свое имущество и ушли в кочевые таборы, справедливо рассудив, что жизнь и
свобода дороже любого имущества.

Городские артисты оказались на грани голодной
смерти, поскольку исчезла богатая публика в ресторанах. Торговая среда получила
первый удар еще при “военном коммунизме” и была окончательно добита во время
коллективизации законом, запрещающим держать лошадь в частном хозяйстве. Это
постановление практически уничтожило цыган-барышников, поскольку исчезла
потребность в их услугах.

Стало намного труднее и тем, кто придерживался
традиционного — кочевого — образа жизни. Обедневшее население уже не могло
заплатить прежние деньги ни за гадание, ни за изделия таборных кустарей.

Цыгане приложили все усилия к тому, чтобы выжить
в новых условиях, причем изо всех сил стремились оставаться вне классовой
борьбы. В определенной степени такая стратегия выживания себя оправдала, и в
целом отношение советской власти к цыганам в довоенное время можно было считать
либеральным.

 Те
цыгане, кому оседло жить не хотелось, продолжали кочевать, но государство
давало возможность представителям этого этноса получать образование и
полноценно интегрироваться в общественную и экономическую жизнь.

В годы Великой Отечественной войны представители
этого народа отважно сражались на фронте, входили в состав партизанских
отрядов. А на оккупированной территории цыгане уничтожались наравне с евреями.

В первое послевоенное десятилетие многие оседлые
цыгане возвращались к кочевому образу жизни и снова занялись коневодством.
Цыгане-ремесленники также кочевали по белорусским деревням и местечкам,
предлагая жителям услуги и товары собственного изготовления. В зимнее время
нередко селились “на постой” к крестьянам, у которых за определенную плату или
услуги арендовали часть избы, сени, иногда— только печь.

Остается добавить, что в нашем крае оседлых
цыган никогда не было…

Лето 1949: кое-что о тогдашних финансах

Первый послевоенный цыганский табор появился в
Осиповичах, вероятно, весной 1949 года. Цыгане пришли не просто так — это были
жестянщики, которые немедленно занялись изготовлением металлической посуды:
ведер, кружек, тарелок.

Возможно, из-за создаваемого шума табор
обосновался в двух местах: одна часть — жилая, была разбита на пустыре у
железной дороги вдоль улицы Коммунистической, примерно между нынешними
магазином № 5 ОАО “Торговля” и ЗАО “Белга-пром”. Вторая — производственная —
развернулась в лесу, на северной окраине города.

 Предлагаемый цыганами товар был ходовым, но
далеко не все разоренные войной горожане и уж тем более жители окрестных
деревень имели средства на его приобретение, так что прокормить себя табор не
мог. Предприимчивые цыганские подростки начали лазить по огородам, что вызвало
недовольство горожан и немалую головную боль у секретаря Осиповичского
райисполкома Федора Семеновича Дубинчика.

Неизвестно, откуда возникла идея обеспечить
цыган-жестянщиков постоянной работой (возможно, с такой инициативой в органы
власти обратились они сами), но как бы то ни было, она была принята, и
инспектор райфинотдела по штатам Сергей Черепко взялся за превращение
цыганского табора в официально существующую производственную артель.

Надо сказать, что артелей у нас тогда было мало
— всего 3-4, и появление еще одного субъекта хозяйствования, регулярно
платящего налоги в районный бюджет, осиповичская администрация воспринимала с
полным восторгом. Причина такого отношения была веской.

Ситуация с финансами в первые послевоенные годы
оставалась очень напряженной: крупных предприятий в районе не было вообще, а из
разоренного крестьянства налоги приходилось буквально выколачивать. Было
обычным делом, когда многодетным матерям, которые приходили в райфо за
материальной помощью голодным детям, давали лишь расписаться в ведомости.
Деньги же автоматически переходили в госбюджет в счет погашения налоговой недоимки.
К слову, государственная помощь тогда оказывалась лишь семьям, где было 5 и
более детей.

Самыми ненавистными чиновниками тогда были
финагенты, входящие в штат исполкомов сельских Советов и собиравшие
государственный натуральный налог. Хорошо зная уровень зажиточности односельчан
и их психологию, они на редкость умело находили и реквизировали припрятанные
должниками продукты и другое имущество, которое можно было описать за долги.
Особенно рьяно конфисковывались швейные машинки и заготовленный на зиму
картофель.

Крестьянам приходилось платить определенные
суммы в качестве самообложения — эти деньги шли непосредственно в районную
казну. Ну и весь трудящийся люд ежегодно принуждали покупать облигации
Государственного займа.

Однако вернемся к нашим цыганам…

Вопросов больше, чем ответов

Процедура регистрации юридического лица в те
времена мало отличалась от нынешней: подготовленный пакет документов,
регламентирующих его деятельность, утверждался решением райисполкома. Судя по
тому, что решение было принято без проволочек, инспектор райфо Черепко всю
“бумажную” работу выполнил на совесть. Он же потом контролировал свое детище и,
возможно, помогал новой артели завязать деловые связи.

В конце 40-х годов СССР, создавший свою атомную
бомбу, начал активно готовиться к третьей мировой войне. Снова все силы и
ресурсы были брошены на повышение боеспособности армии, и нужды воинских частей
удовлетворялись в первую очередь. Неизвестно как, но артель цыган-жестянщиков
смогла получить большой заказ на изготовление бачков для питьевой воды от
одного крупного военного соединения. Собственно, странность была не в самом
заказе, а в том, что сделанные в Осиповичах бачки нужно было отправлять аж
на… Дальний Восток!

Также не совсем ясно, откуда артельщики брали
необходимые материалы, ведь чтобы сделать несколько вагонов жестяных изделий,
листового металла нужно довольно много. Ну и, наконец, главный вопрос, на
который ответ мы уже вряд ли узнаем: были ли дальнейшие действия продуманы
артельщиками с самого начала или стали реакцией на стечение обстоятельств?

…В лесу за осиповичской окраиной круглые сутки
горели костры и стоял громкий лязг: жестянщики старались выполнить полученный
заказ как можно быстрее. Во всяком случае, так думал каждый проверяющий, кто
наведывался к цыганам посмотреть на их работу.

Когда подошло время, готовая продукция была
погружена в 8 вагонов и уполномоченный райисполкома подписал акт приемки
выполненных работ. Естественно, он собственными глазами видел, что каждый вагон
доверху забит блестящими новенькими бачками.

Товарные поезда в то время шли медленно, так что
путь от Осипович до Дальнего Вос-тока мог длиться от двух недель до месяца.
После отправки вагонов руководитель артели вылетел к заказчику на самолете
(аэродром в Минске уже работал) и предъявил гарантийные документы о
своевременном и качественном выполнении своих обязательств. Поскольку гарантом
в данном случае выступал Осиповичский райисполком, командиру части не
оставалось ничего другого, как подписать платежное поручение. С этой бумагой
расторопный цыган немедленно вылетел назад.

Вспоминает Эсфирь Михайловна Колос:

— Меня, как самую молодую, коллеги по
райфинотделу частенько отправляли со срочными поручениями в отделение Госбанка,
которое тогда находилось на перекрестке улиц Социалистической и Октябрьской.
Бежать было недалеко, всего квартал, ведь вся районная администрация
располагалась в нынешнем здании Центра гигиены и эпидемиологии.

В тот день на перекрестке около банка шли съемки
какого-то фильма (вероятно, это был “Константин Заслонов” — авт.), и я,
случайно попав в кадр, испортила сцену. У режиссера начался приступ гнева, и
под звук его раздраженного голоса я влетела в кассовый зал банка. Поручение
выполнила быстро, но выходить на улицу, где все еще бушевал режиссер, не
хотелось. Чтобы потянуть время, стала осматривать остальных клиентов.
Собственно, их было всего трое — цыгане солидного вида и, как мне тогда
казалось, очень старые, лет 40-50. Они степенно принимали из кассового окошка
пачки денег и складывали их в объемистый кожаный портфель. Потом, когда цыгане
ушли, знакомый кассир сказал, что они получили наличными — даже страшно сказать
— целый миллион рублей! В то время это была очень приличная сумма. Зарплата у
большинства жителей города тогда составляла 500-1000 рублей. Килограмм ржаного
хлеба стоил 3 рубля, сахара — 15, подсолнечного масла — 30, мороженой рыбы — 12, литр молока — 3-4 рубля,
десяток яиц — 12-16, бутылка “Московской” водки — 60 рублей.

На следующее утро цыган уже не было: ночью они
куда-то ушли…

Скандал союзного значения

Исчезновение только что созданной артели было
неприятным сюрпризом, хотя никто не придал этому событию особого значения:
кочевой народ, что с него взять.

Но через две недели в райисполком пришла срочная
телеграмма, от которой плохо стало очень многим ответственным работникам. Когда
вагоны с бачками пришли на место назначения, оказалось, что они были пусты:
хитро закрепленные жестяные емкости стояли только у дверей. Новость о том, что
цыгане провернули миллионную аферу, стала наиболее неприятной для инспектора
финотдела Черепко, который был, по сути, “крестным отцом” артели аферистов.
Казалось, что в данной ситуации место “стрелочника” ему будет обеспечено. Но…

По словам Михаила Макаровича Молоковича
уголовное дело о цыганской артели рассматривалось в Бобруйском суде очень
долго. Главного фигуранта — цыганского барона, имевшего два высших образования,
который ловко выманил государственные деньги, так и не нашли, поэтому отвечать
за последствия аферы пришлось представителям осиповичской администрации.
Причем, судьи изначально были поставлены перед неприятной дилеммой:
воспринимать содеянное как вопиющий управленческий ляп или факт коррупции.

Доказательств злого умысла найдено не было, но
осиповичским финансистам все же досталось: на 10 лет лагерей были осуждены
начальник райфинотдела Лельчук, управляющий местным филиалом Госбанка Горелик,
руководитель его кредитного отдела Софья Малишевская и главбух Роза Михайловер.

А вот инспектор райфо Черепко, как оказалось,
боялся зря: отвечать по всей строгости закона пришлось заместителю председателя
Осиповичского райисполкома Дмитрию Антоновичу Паршину. Его отправили за решетку
на 4,5 года. Взыскания по партийной линии получили председатель Осиповичского
райисполкома Дубинчик и тогдашний глава Бобруйской области. Последнему выговор
вкатил лично Иосиф Сталин.

Кроме того, рассерженный глава государства
упомянул цыганскую аферу в одном из своих докладов как пример недопустимой
потери бдительности партийно-хозяйственного актива и потребовал немедленного
пересмотра системы ведения финансовой документации.

Трудно сказать, повлияла ли эта история на
отношение руководства СССР к цыганскому народу в целом, но неприятный след,
конечно, оставила.

В общем, когда в 1956 году цыганам запретили
кочевать и предложили места для оседлой жизни, в списке выбранных для их
поселения городов Осипович не было…

Дмитрий САВРИЦКИЙ.