— Думал ли, что попадешь в Афганистан?

— Мысли, может, и посещали, ведь цинковые гробы уже приходили. А что, бежать, прятаться? Надо значит надо. Я не боялся, осмысление пришло позже.

Но обо всём по порядку. Жили мы в Жорновке. Родители работали, я после восьми классов окончил училище № 107 металлистов в Минске, получил профессию газоэлектросварщика и был направлен на ОЗАА.

18 ноября 1987 года пришла повестка из военкомата. На автобусе нас повезли в Могилёв. Предварительно попадали в Прибалтику, в морскую пехоту, куда отбирали ребят ростом не менее 1,8 метра. Я был 1,82. Потом вдруг появился таджик-капитан в пограничной форме. Из 12 отобрали четверых — двое елизовских ребят, один осиповчанин и я. Команда 220 — пограничные войска Комитета государственной безопасности СССР. На вопрос, куда едем, капитан-шутник ответил: “Плавки взяли? Границей у вас будет море”.

Пять суток ехали поездом. Далее в армейских  “ЗИЛах” на соломе отправились к месту назначения, в Хорог: всего 12-14 машин по 20 человек. Первая остановка была в городе Мугаб. Высоко над уровнем моря, очень ощущалась нехватка кислорода. Потом ехали сутки по серпантину и попали на четвертую заставу Хорогского Краснознаменного пограничного отряда. На ее территории и создали учебную базу. Горы вокруг, на вершине одной — фигура Дзержинского во весь рост, высеченная из камня.

— Долго там служил?

— Только вначале. Наш капитан сказал: “Ребята, вы здесь будете три месяца, а потом распределение”.

Капитана Ханалиева очень хорошо запомнил: уважали его. Он в учебке был замполитом уже 16 призыв, знал свое дело. Выходные дни, а он нас всё равно поднимал, не давал отдыха, бегали по десять километров. Говорил: “Вы меня, может, ругаете в душе, зато потом это вам поможет выжить”. И застава держала первое место по физической и строевой подготовке.

Присягу приняли 3 января 1988 года, а 18 марта — распределение. Вызывали по одному. Мы уже знали: или останешься на заставе, или попадешь в Афганистан…

Официально мы должны были охранять только свою границу, а реально наши пограничные точки находились и за 80-120 километров от нее. На точке было 35-40 человек, которые перекрывали тропы моджахедов.

В Хорогском отряде было 18 застав со стороны Советского Союза и столько же точек на афганской территории, строго напротив. Граница — река Пяндж.

Я попал на точку 21 марта как раз на афганский Новый год, 1387-й по их календарю. Там была вертолетная площадка. В учебке получил специальность стрелка АГС-17 — это советский автоматический гранатомет на станке. Его расчет — два человека.

— Сложно было?

— Служба не была легкой, помогла подготовка в училище. Труднее было тем, кто пришел в армию со слабой физической подготовкой.

Когда делали выходы, ребята падали от изнеможения. Идешь по горам, сыпучка, камень вниз летит, кажется, вот она, гора, а ты идешь и идешь — и всё на месте. Жара 40-45 градусов. Останавливаться только по команде. Выходили под завязку нагруженные, так как не знали, на сколько уходим. А мой АГС в полной сборке весил 36 килограммов, не считая  остального груза.

Работали по данным разведки. Например, поступала информация, что в сторону границы движется караван моджахедов с оружием. Мы подкарауливали и брали их, а иногда уходили, не дождавшись, потому что точку больше, чем на двое суток, оставлять было нельзя.

Афганцы знали наше расположение. Случались обстрелы и попытки нападения на точки: “духи” старались обезвредить минометные позиции, так как из минометов можно достать очень далеко.

— С местным населением встречались?

— У нас были перебои с дровами, которыми топили кухню, баню. А там из деревьев росли только тутовники с перекрученными стволами, и простым топором расколоть их нельзя. Местные жители приходили со своим инструментом и за ведро дизтоплива рубили дрова. Мы в кишлаках набирали воду. Днем афганцы — мирные люди, а ночью всего можно ожидать. Люди жили бедно. Кишлаки разной величины, дома спрятаны за высокими дувалами. В жилище у женщин отдельная комната, вся в коврах. И ходили они в парандже.

В населенных пунктах были магазины, но мы, срочники, в них ничего купить не могли, потому что не имели афганских денег. А зарплату, 27 рублей в месяц, нам на руки не выдавали. Выплатили только по возвращении домой. Зато у нас была своя кухня, кормили очень хорошо, собственная пекарня. Сибиряки пекли хлеб — я такого в жизни никогда не ел!

К сожалению, были случаи, когда ребята погибали, но чаще из-за несоблюдения правил безопасности, например если шли куда-то поодиночке. Случались и травмы, ранения. Как-то раз попал под обстрел, зацепило камнем, пошло загноение, и меня отправили в Союз в санчасть. Прокапали, сделали переливание крови. Вернулся уже на другую точку. Всего поменял за время службы три места.

— Знали ли родители, где ты служишь?

— В первых письмах писал, что на заставе и всё нормально. “Спалил” меня наш участковый Александр Овсяник. Он дружил с отцом, заехал однажды и увидел фотографию на столе: “О, твой младший в Афгане служит!” Вычислил по форме песочного цвета. Так меня и рассекретил. Потом я уже писал как есть.

В феврале 1989 нас вывели из Афганистана, но я дослуживал еще до конца года в Союзе. И еще даже в мае летал с разведчиками собирать данные об обстановке в тех местах. Возили гуманитарку. Перед выводом с точки мы вывезли все боеприпасы, а доты повзрывали, чтобы “духи” ими не воспользовались. Старались, может, и зря, ведь после нашего ухода, через несколько дней, все наши точки они сровняли с землей, не оставив ни одного окопа.

— Помнишь, как вернулся домой?

— Конечно. Родители не знали, что еду. Заехал в Минск к брату, и вместе с ним прибыли на какой-то попутке в Жорновку. Стучу в дверь, захожу и представляюсь: “Я, такой-то, со службы прибыл по месту прописки”. Дома отец и мама. Очень волнующий момент, на всю жизнь запомнился!

Пришел домой 21 декабря 1989 года, демобилизовался в числе последних.

Сейчас бывший воин-интернационалист живет в Минске, работает водителем, как и мечтал в детстве. Женат, имеет двоих детей. И когда 28 мая и 15 февраля Валентин Брониславович празднично одевается и куда-то отправляется, домашние знают: идет на встречу с боевыми товарищами.

Ольга Михайлова, учитель Жорновской СШ.