Чем больше деталей выявляешь на фотоснимке другой эпохи, тем большая осторожность требуется, чтобы сложить из них правильную картину. Особенно это касается техники, чей вид может сильно отличаться от “паспортного”. Долгая эксплуатация при дефиците “родных” запчастей вынуждала импровизировать при подборе более или менее подходящих аналогов. Если техники мало, важно, чтобы она работала. А каким образом, дело второстепенное.

Но бывает и наоборот. Почти не сомневаешься, что запечатлен франкенштейн самой кустарной сборки, но вдруг оказывается, что это редчайший экземпляр в практически аутентичном состоянии, да еще с необычной биографией.

В архиве покойного осиповичского краеведа Анатолия Герасимчика сохранились два любопытных снимка железнодорожной тематики. На них изображены узкоколейные локомотивы одной модели, но с некоторыми отличиями в мелких деталях. Похожи и запечатленные сюжеты — работа на торфяных полях…

Сейчас можно установить марку любого паровоза, который эксплуатировался в СССР: интернет-сообщество любителей железнодорожной старины собрало полную базу данных. Но “наших” локомотивов в ней нет. А всё потому, что они произведены американской фирмой “Портер” и поставлены в СССР в символических количествах — всего    26 штук. Причем первые десять прибыли в мае 1940 года, а остальные — в феврале-марте 1945-го. Часть паровых “иномарок” использовалась на узкоколейной железной дороге Норильск-Дудинка, судьбу остальных эниузиасты-исследователи установить не смогли. Что ж, теперь можно с уверенностью сказать, что некоторое количество “Портеров” после окончания Великой Отечественной войны попали в БССР и использовались на добыче торфа.

Этот природный ресурс примерно до середины 70-х имел стратегическое значение для экономики многих регионов Советского Союза. Например, в Белоруской ССР торф был основным видом топлива для электростанций и широко применялся в сельском хозяйстве. Максимальная добыча торфа достигнута в 1974 г. — 16,8 млн т, из них 9,1 млн т использовалось как  местный вид топлива и 7,7 млн т — как удобрение и подстилка для скота.

Центром осиповичской торфодобычи было и остается торфопредприятие “Татарка”, где в свое время работал Герой Социалистического труда Антон Гарбацевич. В его биографии упоминаются важные для нашей истории факты: “Планы на добычу торфа доводились большие. Сотни людей в летние месяцы отрывались от работы в колхозах и совхозах, приезжали чуть ли не со всего Полесья, чтобы добыть фактически вручную торф. В первые послевоенные годы имелось несколько маломощных тракторов и пара узкоколейных паровозиков”. Т.е. паровозов действительно было два…

Татарковский краевед Елена Кротенок как минимум про один из “паровозиков” помнит. В 50-е годы он работал на линии, соединявшей торфоразработки в районе рабочего поселка Свобода со станцией Ясень. Транспортировал готовую продукцию, собранные на осушаемых торфяных полях корчи (их использовали как топливо и для выгонки канифоли из скипидара на смолокуренных заводах), подвозил работников и жителей поселка.

Сезонность добычи полезного ископаемого требовала особого подхода к кадрам. На торфоразработки в обязательном порядке присылали учащихся профильных ПТУ, в том числе будущих трактористов — на летнюю полевую практику. Ну а взрослых бригадиры и начальники участков каждую зиму вербовали в регионах, где имелся избыток трудовых ресурсов. С наймом сезонных рабочих особых сложностей не было. Труд тяжелый, но оплачивался неплохо, и к тому же у временных торфоразработчиков была возможность пользоваться ведомственным магазином, который ломился от дефицитных товаров.

По словам Елены Петровны, ехали в Татарку и Свободу в основном крестьяне из Гомельской области. Хотя встречались “гастарбайтеры” и из куда более удаленных мест: Крым, Курск…

Жили они в спартанских условиях в бараках, но требования к бытовому комфорту у людей, помнящих войну и оккупацию, были очень скромными. К слову, сразу после освобождения района в бараках поселка Свобода жили пленные солдаты вермахта, а Татарке — интернированные гражданские немцы. До 1953 года они тоже добывали торф.

Однако вернемся к снимку и посмотрим на него с учетом уже “расшифрованных” обстоятельств. Пятеро молодых парней, вероятно, те самые пэтэушники-практиканты. Мужчина в динамичной позе — “полевой командир”, скорее всего, бригадир. А женщина справа, без сомнения, учетчица.

Слева угадывается еще один персонаж — надо полагать, кто-то из локомотивной бригады. На обратной стороне снимка есть подпись: “Машинист Николай Павловский”, но насколько она соотносится с кем-то из запечатленных людей — вопрос открытый.