Пишем новое… Дополняем, уточняем старое…

История одного поиска

Было ли для семьи ушедшего на войну что-то страшнее “похоронки”? Такой для моих деда с бабушкой стала “похоронка с задержкой” на их старшего сына Павла. Где он воюет, они не знали всю войну. На запросы пришел лишь один ответ: “Ваш сын находится на выполнении специальных заданий”. От самого сына пришло письмо летом 42-го, в котором сообщил, что отправляется в дальний опасный путь и не знает, когда сможет получить от них или послать им следующее письмо.

Однако смог все же и сумел. Листок без конверта и без адреса: “Настроение и боевой дух отличные, бьем врага без пощады. На днях наши орлы разгромили 12 автомашин, 3 офицеров, 1 генерала и много фрицев”. Отец Борис Тимофеевич, перечитывая многократно в послевоенные годы это краткое послание, понимал по каким-то только воевавшему известным признакам, что брат сражался не в армейской части, а в партизанском отряде.

А следующая весточка была похоронная. В победном 45-м. С опозданием почти на три года. Всего одно по установленной форме извещение: “Ваш сын лейтенант Фокин Павел Тимофеевич в бою за социалистическую Родину был убит 26 ноября 1942 года”. Обстоятельств смерти старшего сына мать с отцом так и не узнали — не дожили. Потому что известно о них стало “с задержкой” … в тридцать один год.

Как оказалось, Фокин погиб при атаке на фашистский штаб в белорусском местечке Липень. Там, в новом парке у сельского клуба, и похоронен в братской могиле. И вслед отцовскому ответному письму шли из Белоруссии книжки о партизанском крае и вырезки из газетных статей, в том числе на белорусском языке, с описанием того боя, где встретил смерть Павел, фотографии братской могилы, где он похоронен, письма пионеров школы, просивших подробности довоенной биографии героя. А затем каждую осень приходили большие фанерные посылки, обшитые мешковиной, с яблоками из школьного сада. До сих пор помню их аромат…

По крупицам восстанавливал отец военную биографию своего старшего брата.

Павел Фокин, добровольцем ушедший на фронт, по направлению ЦК ВЛКСМ стал бойцом отдельной мотострелковой бригады особого назначения — первого советского спецназа. Алексей Флегонтов (партизанский псевдоним Дядя Лёша) создал специальную кавалерийскую часть, которую можно было направить в тыл врага для боевых действий. В отряд “Боевой” выбирали наиболее смелых людей, владеющих навыками верховой езды. Ну а Павел Фокин с деревенского детства умел обращаться с лошадьми, а главное — имел образование и опыт работы ветврача. Правда, специфике “работы в новых условиях” пришлось подучиться: ходить по азимуту и ориентироваться по предметам, ставить и разряжать мины, владеть не только своим, но и трофейным оружием.

Врач в рядах партизан на особом счету, даже ветеринарный, которому поневоле приходилось становиться “универсалом широкого профиля”. Один из товарищей Павла Фокина по отряду Иван Жохов так отзывался о нем: “Павел Тимофеевич был хорошим ветврачом, а во время боя оказывал незамедлительную медпомощь раненым. Это был очень общительный и отзывчивый человек”. К тому же, Павел был сыном сельского фельдшера.

Лейтенант Фокин участвовал в боевых операциях отряда и как ветврач, и как командир взвода разведки. В “Характеристике на командира I-го эскадрона конного отряда “Боевой” партизанской бригады “За Родину” Петра Валькова написано: “6 октября 1942 года группе партизан в составе 45 человек под командованием Валькова П.Л. было поручено боевое задание выйти в район железной дороги Минск-Борисов, западнее Смолевич 15 км и уничтожить эшелон. Группа взрывами полностью уничтожила эшелон с боеприпасами и горючим, сопровождаемый усиленной охраной. В этой операции особенно отличились: Вальков, Четвериков, Солопчук, Аралин, Сташкевич, Фокин”.

Есть в воспоминаниях партизан и сведения о бое, с гордостью упомянутом Павлом в единственном письме домой, где он пишет, что в ходе подобных победных операций и “минной войны” удалось парализовать железные дороги Могилев-Осиповичи, Минск-Москва, Минск-Бобруйск, которые действовали теперь с минимальной загрузкой и максимальной осторожностью. Только с 22 октября по 25 ноября 1942 года “флегонтовцы” подорвали 14 эшелонов, в том числе 2 обстреляли и уничтожили. За голову Флегонтова фашисты трижды назначали награды в 25, 50 и 100 тысяч немецких марок. Комбриг погиб в бою 11 марта 1943 года, а бригаде было присвоено имя ее командира.

Вятский мужик Павел Тимофеевич Фокин погиб раньше. И вот здесь я, пересмотрев множество доступных в интернете архивных материалов вплоть до фотокопий рукописных журналов “Боевой путь” отряда “Боевой”, должен признать: каждый помнит одно и то же по-разному. И, как подтверждение этому — воспоминания и документы об одном бое, последнем для нашего Павла. Уже много раз перечитав их, пытался подавить досаду на то, что не могу гармонично соединить в единую картину. Победа или поражение? И неужели чья-то случайная трагическая ошибка способна принизить подвиг. Ведь отдать жизнь в бою с врагом, даже если не смог победить, это все равно подвиг. И сколько таких подвигов, даже до сих пор неизвестных, совершено было с первых минут и часов первого военного раннего утра лета 41-го. И все же каждый из них с этих же самых минут и часов приближал Победу.

Перелопатив немало архивных материалов (бесценным оказался сайт “Память. Осиповичский район”), я все же, как мне показалось, разобрался в том, почему случилась “задержка с похоронкой” и почему в ней не было указано место захоронения. Перечитываю: “…нам пришлось отойти, унося с собой тела погибших”, — и боюсь, что это не совсем так. А верю бывшему командиру дяди Павла Ивану Васильевичу Жохову, который после войны стал летописцем своих отряда и бригады, поддерживал связи более чем с тремя сотнями бывших соратников-партизан, собрал сотни копий документов об их боевой деятельности и послевоенной жизни. Мой отец переписывался с ним и некоторыми другими боевыми друзьями своего погибшего брата, многие из них знали и помнили Павла, отзывались о нем как о замечательном товарище и храбром воине. А сам Жохов о последнем бое лейтенанта Фокина сообщил: “Мне достоверно известно следующее: утром 26 ноября 1942 года 1-й эскадрон отряда “Боевой” и рота Тихомирова В.А. под общей командой Тихомирова В.А. вели наступление на гарнизон противника в Липене. Вначале операция развивалась успешно, но противник получил подкрепление, и атака партизан не достигла намеченной цели, несмотря на ярость и героизм бойцов. Они отступили и не смогли взять своих убитых товарищей. Дождавшись вечера, партизаны предприняли новую попытку, чтобы взять трупы убитых товарищей, но им это не удалось. Нет нужды доказывать, что после случившегося тяжело было на душе у партизан и их командиров”.

Предположительно, что местные жители впоследствии тайно похоронили убитых партизан. Тогда на белорусской земле немало было таких безымянных могил. И лишь после освобождения от фашистов стали проводить перезахоронения. На многих братских могилах не сразу появлялись имена похороненных: местные их просто не знали, в оперативных документах порой быстро не разобраться. Да и всяких неточностей в них было немало. В списке “Персональные сведения о захороненных” Осиповичского райвоенкома в графе “Дата гибели” у большинства стоят точные даты, а у Фокина только год. Да и тот поначалу указывался неверно. На одном из восьми листов приложения под № 57 “Лейтенант Фокин Павел Тимофеевич — погиб 25.11.44 г. — похоронен: Могилевская обл., Осыповичевск. (так в тексте) район, дер. Липень”. Все остальные графы у него, единственного из 251 человека, не заполнены. В самом приказе ГУК ВС СССР от 7 июня 1948 года уже “об исключении из списков” добавлено к его именной строке под    № 10 только “командир взвода Белорусского штаба партизанского движения”.

Сами оставшиеся в живых участники “партизанского края” острее других понимали свой долг перед памятью павших товарищей. И.В. Жохов, собрав необходимые документы, обратился к тогдашнему директору Липенской СШ Анатолию Керножицкому с просьбой установить места захоронения соратников-партизан, погибших в бою под ее стенами.

Директор школы со своими воспитанниками не только собирал материалы в партизанскую летопись школьного музея, но и подключил местную власть к святому делу увековечивания памяти героев. Помог им и легендарный партизанский командир, тогдашний заместитель председателя Совета министров Белоруссии В.Е. Лобанок. Останки партизан и воинов Красной армии из разрозненных захоронений в окрестностях Липеня и близлежащих сел еще в 1953 году были перенесены в одну братскую могилу в центре деревни. А    30 июня 1973 года у нее на торжественный митинг собрались ветераны-”флегонтовцы” для открытия памятника и мемориальной доски на здании школы. Среди фамилий героев на этих памятниках мужества и фамилия моего дяди Павла. Тогда родные и получили первое письмо с рассказом о его последнем бое. Через 31 год после события.

Уроки того боя и его героической трагедии важны и сегодня. Ошибки Липенской операции разбирались партизанским руководством. Педагогу Ольге Подвойской и ученикам из Липеня Андрею Пирогову и Валентине Поповой удалось сделать это через… 77 лет. В работе “Липенская операция” партизанской бригады “За Родину!” они подробно проанализировали упущения в подготовке операции, ошибки в ходе неудачно сложившегося для партизан боя, причины расхождения в боевых сводках о его итогах, а также значение подвига бойцов, их стойкости и отваги. Девизом работы стали простые, но так необходимые сегодня слова “Своих героев не забудем имена”. А чтоб не появлялись в братской Беларуси, как у нас, беспамятные “мальчики из Нового Уренгоя”, ребята пообещали возродить традицию проведения 26 ноября торжественных линеек, посвященных памяти партизан бригады “За Родину!”, отдавших свои жизни на алтарь Великой Победы”.

Подтверждением этому стал ответ Ольги Подвойской на мое письмо в самый канун Великой Победы: “Хочу вам сообщить, что мы действительно возродили традицию проведения линеек, посвященных памяти павших бойцов…”

Валерий Фокин.

Россия, г. Киров (Вятка).