Сражения всегда происходят в природном окружении, и конечно же, при их ведении обязательно учитываются рельеф, климат и множество прочих географических характеристик театра боевых действий. Отчего же каждая война порождает события, которые полностью соответствуют едкому смыслу знаменитого афоризма: “Гладко было на бумаге, но забыли про овраги”?

Ответ достаточно банален. Те, кто разрабатывает планы военных операций, могут по разным причинам не понимать влияние конкретных природных факторов на боеспособность войск, их подвижность, организацию снабжения. Или наоборот — осознавая “географические” ограничения, идут на риск, который в дальнейшем не оправдывается.

В Великую Отечественную войну воздействие природных факторов на боевые действия достигло своего пика: основное противостояние маневренных армий, оснащенных разнообразными боевыми машинами, происходило на огромной территории с неразвитой дорожной сетью и сложными климатическими условиями. Красная армия по понятным причинам была намного лучше приспособлена к ведению войны на своей земле, но вермахт, особенно в 1941-42 годах, умудрился наделать множество грубейших “экологических” ошибок.

Собственно, самой крупной из них был сам план “Барбаросса”. Военное и политическое руководство СССР совсем не по наивности до последней минуты не могло поверить в серьезность намерений Третьего рейха напасть на Союз. Немцы, как это ни покажется странным, действительно не готовились к войне со своим восточным соседом. Наша разведка разработала около сотни показателей-индикаторов, которые потенциальный агрессор никак не смог бы скрыть, начни он такую подготовку. К примеру, количество забиваемых в Германии и подконтрольных ей странах Европы овец и цены на шерсть (в условиях советской зимы армии вторжения нужно огромное количество теплых вещей, а рост “военного” спроса обязательно отражается на цене и объемах выпуска не военной продукции), физико-химические параметры смазочных масел и моторного топлива. Но генштабисты Гитлера решили, что победят до наступления холодов…

Столкновение с климатическими реалиями стало для вермахта настоящим шоком. Поздней осенью 1941 года большая часть войск противника была практически парализована на одну-две недели распутицей: гужевой и колесный транспорт не мог преодолевать дороги, превратившиеся после обильных дождей в вязкое месиво. Сцепки грузовиков приходилось тянуть танками и полугусеничными бронетранспортерами, буквально “убивая” у боевых машин двигатели, коробки передач и гусеницы. Часто у передвигаемых таким образом автомобилей вырывались “с мясом” передние оси…

Враг сразу почувствовал дефицит горючего (в октябре при потребности 90 тысяч тонн бензина вермахт получил только 87 тысяч, причем для этого пришлось урезать потребности военного флота почти наполовину), а в ноябре — нехватку автотехники. В августе в ремонте находилось в среднем 24% всех машин на Восточном фронте, в ноябре на приколе стояло уже 44%. Причем, чтобы поддерживать состояние автопарка хотя бы на таком уровне, немцам требовалось ежемесячно 300 тысяч тонн запчастей.

 Но это было только начало. Распутица, как обычно бывает, сменилась морозами. Пусть и трескучими, но не выходящими за границы климатической нормы. Тут хуже всего пришлось немецкой пехоте. Стандартное зимнее обмундирование вермахта совершенно не соответствовало нашему климату, поэтому даже здоровый солдат тратил большее количество жизненных сил, чем его советский оппонент, одетый по погоде. Дрожащие от холода арийцы испытывали постоянный и выматывающий дискомфорт — устройств для обогрева в полевых условиях у них тоже не было. На передовой обморожения ног у немцев достигали в большинстве дивизий 40%.

Из-за невозможности соблюдать санитарно-гигиенические нормы гитлеровцы массово заболевали диареей. Эта болезнь требует частого посещения уборной, что на морозе вело к дополнительной потере тепла. Чтобы уменьшить опасность критического переохлаждения, главный врач вермахта выдал рекомендацию: больным распороть брюки и белье по шву, чтобы при очередном позыве не нужно было спускать штаны…

Когда в полевые госпитали начали массово поступать обмороженные “сверхчеловеки”, оказалось, что германская медицина не имеет действенных методик лечения тяжелых холодовых травм. Врачам пришлось искать их самостоятельно, путем проб и неизбежных ошибок. Некоторые эскулапы лечили отмороженные конечности прижиганием — совсем как в средние века!

Потери Германии из-за обморожений в первую военную зиму составили 133 тыс. человек. Так что не случайно учрежденная для поднятия боевого духа немецких войск медаль “Зимнее сражение на Востоке 1941/42” получила неофициальное название “За отмороженное мясо”.

Апофеозом воздействия советской природы на боеспособность вражеских войск можно считать случай, который произошел 10 ноября 1942 года с 204 танковым полком 22 танковой дивизии. В период затишья экипажи замаскировали свою технику — 104 танка — в стогах сена. Когда потребовалось перебросить боевые машины на другой участок фронта, 39 танков вообще не завелось, а еще 34 по непонятной причине остановились во время марша. Расследование странного происшествия показало, что танки “подбили”… мыши-полевки. Рыская по сену, они через открытые люки проникли внутрь боевых машин и изгрызли изоляцию электропроводки…